В мае 2008 года приехали мы с Наташей в Кишинев по очень важному поводу: мой очень близкий друг решил в 45 лет первый раз жениться! Этот аттракцион пропустить было нельзя и, несмотря на то, что сразу по возвращении в Москву я ложился в больницу на операцию, мы помчались в «родные пенаты» пропивать друга. Часиков в 9 утра я вышел из гостиницы на улицу просто перекурить. Вдохнул утреннего свежего майского воздуха и… потекли слезы, самопроизвольно, от нахлынувших чувств. Это был тот самый детский запах кишиневского весеннего утра, когда в городе буйно цветет все и букет запахов просто умопомрачительный! Аж руки затряслись…

Еще раз такие почти чувства испытал в Германии у своего друга, что живет в небольшой деревушке рядом с лесом. Тоже утром вышел и … показалось, что я сейчас в Кишиневе, и показалось, что вот здесь смог бы жить… Но ненадолго, уж очень немецкий «орднунг» отрезвляет и так не похож на наше разгильдяйство, что считаю в данном случае абсолютным комплиментом нам.
Город очень многие годы был фантастически озеленён, прежде всего старый центр. В мои детские годы транспорта на улицах было еще не так много, потому проезжая часть была не широка и вдоль дорог везде была масса деревьев. Для довольно жаркого летом Кишинева это было очевидным спасением, микроклимат был удивительный. Такие же были и дворы в старом городе, везде масса акации, фруктовые деревья, вьющийся виноград над террасами или в виде искусственных навесов над дворовыми столами. Кроме чудесного воздуха это все создавало бесконечно уютную атмосферу, домашность, расслабленность и благодушие. Все-таки человеческая атмосфера среди соседей по «двору на земле» и двору в многоэтажках — две большие разницы, как говаривали в Одессе. А старый Кишинев и был прежде всего большой двор на земле. Это только в начале шестидесятых началось массовое строительство жилых микрорайонов, а до этого весь Кишинев был очень зеленый и одноэтажный. Только центральная улица Ленина напоминала столичность своими для Кишинева очень монументальными многоэтажными (а всего-то 4-5 этажей) домами, построенными, кстати, немецкими военнопленными после войны. Но и этот проспект, как он правильно назывался, всегда был очень зелен, в самом центре было два самых популярных и любимым парка для гуляний и все вместе это было удивительно органично и целостно.
А еще в начале пятидесятых под руководством «незабвенного» Леонида Ильича, что был в те годы руководителем республики, было построено абсолютно культовое для кишиневцев место — Комсомольское озеро с чудесным парком вокруг, увеселительными и развлекательными сооружениями, кафешечками и забегаловками, катанием по озеру на лодках, летним открытым театром, который позже назвали Зеленым. Не было наверняка в Кишиневе семьи, что по выходным всем составом не выходили на променад на Комсомольское озеро, не спускались по Каскадной лестнице, не прогуливались по аллеям парка, не заходили куда-нибудь поесть мороженое, не сидели в летнем театре на каком-нибудь импровизированном концерте. А еще этот парк был излюбленным местом всех прогульщиков из близлежащих школ и ВУЗов. Сколько ж дней и часов мы пропадали там!!! Наши «университеты» были именно в этом парке…

(Печальна судьба этого культового места. В середине нулевых местное руководство решило почистить дно озера и спустило воду. Не буду вдаваться в подробности происшедшего, правда у всех своя и очень разная, но озеро не почистили, воду не залили, все, что было вокруг разрушилось естественно и «заботливыми» руками вандалов, парк погиб. Злые языки утверждают, что сделано это было сознательно, чтобы расчистить место в центре города под коттеджное строительство. Мне это, честно говоря, «по барабану», «за державу обидно»…)

Как выглядела Каскадная лестница.

Вот так это выглядит сегодня, между деревьями дно того озера…

Впрочем, как подсказал мне мой тоже бывший кишиневец, воду, наконец, залили, даже немного набережные привели в порядок, но далеко не все и лестницы пока не трогали. Выглядит сегодня это так (фото заимствованы).

А та самая улица Ленина, что, на самом деле, проспект, а при царском режиме Александровская, а ныне Штефана чел Маре, была главным кишиневским «Бродвеем», как улица Горького в Москве в приснопамятные. Здесь в теплое время года по вечерам народ также семьями выходил на прогулку. То тут, то там встречали знакомых, «кучковались», узнавали новости, обсуждали дела, рассказывали последние анекдоты… И обязательно заходили в легендарный парк Пушкина, побродить по аллее писателей, дойти до фонтана, «покатать» маленьких детей на легендарных мраморных львах, спины которых до блеска отшлифованы попами практически каждого урожденного в Кишиневе ребенка.

И здесь в те времена была летняя открытая эстрада, на которой по выходным обязательно проходили бесплатные концерты, в основном симфонические. А еще там был небольшой мемориал воинам, павшим в годы Отечественной войны с реальными захоронениями… На излете 80-х в угоду местным националистам захоронения перенесли на городской мемориал… А еще в те времена в этом парке была аллея, посаженная знаменитыми гостями города от всевозможных первых секретарей компартий республик и дружественных стран до первых космонавтов, во главе с Юрием Гагариным. Под каждым деревом была табличка, на которой было написано кто посадил это дерево. Как вы может быть догадываетесь, этих табличек уже тоже нет…

А с Юрием Гагариным была забавная встреча у моего тестя. Буквально рядом с парком Пушкина была гостевая государственная резиденция, где проживали заезжие знаменитости в Кишиневе. Путь моего тестя со службы, а был он военным, домой всегда проходил через парк, дальше он шел мимо резиденции и через квартал был дома. И вот в один прекрасный летний вечер, проходя мимо «гостевого дома», прямо на него выскочил сам «первый космонавт мира»! Был он, надо сказать, «подшофе» и душа его, видимо, требовала продолжения. «О, капитан, пойдем выпьем!», — закричал Юрий Алексеевич. И вряд ли ему или моему тестю помешала бы выскочившая охрана… Но тут «бедный капитан» стушевался и, отказавшись, быстро ретировался… Мы долго его потом «пытали», чего же он отказался то, такой случай в жизни. Растерялся, говорил.

Вот там, с правой стороны когда-то была эта самая резиденция…

И чтобы уж совсем про наш любимый парк закончить — история из личной жизни. Был и есть до сих пор в том парке огромный многоствольный разлапистый дуб. А под ним скамейка… Легендарная для нас с Наташей скамейка. Именно на ней под этим дубом при случайной встрече в начале 70-х мы оба потеряли стипендию за весь первый семестр нашей учебы в институтах, причем каждый в своем. Мы так заговорились, что не пошли на общегородское мероприятие на стадионе «Динамо» — «День первокурсника», за что нас стипендии и лишили…
Как вы, наверное, догадываетесь, мы были дети старого центра. Состоял этот центр из двух абсолютно разных частей: верхней, выше улицы Ленина, относительно цивильной, чистой, с некоторым количеством очень достойных особняков, которые сохранились еще с дореволюционных времен и нижней, Магалы, как ее назвали в просторечье, с корявыми улочками, полуразрушенными домами, достаточно запущенными дворами, куда вечером ходить было небезопасно. Но это «небезопасно» касалось только нас, пацанов, потому что просто можно было нарваться на компанию «нижних» и получить «в тыковку» только потому, что ты из верхних. А вообще то, город был для жизни абсолютно безопасный. Недаром двери в квартиры почти никогда не закрывались, ни днем, ни ночью, разве что прикрывались, «шоб не дуло».
Вот эта атмосфера старых дворов, принадлежащих нам, детворе, крыши и сарайчики — места постоянных игр, постоянное перемещение из одного двора в другой — как «заноза» в сердце, щемящая и ужасно ностальгическая. Наверняка у каждого нормального человека есть подобные детские воспоминания, но далеко не у всех были ТАКИЕ «вкусные» и удобные во всех отношениях условия. Ну, как, скажите мне, можно получать кайф во дворах колодцах многоэтажных этажерок? Зато какие прятки или казаки-разбойники получались у нас в наших закоулках! Я уж не говорю о том как росла «мелкота» в этих зеленых двориках на земле! Наша дочка практически выросла на улице, с рождения в коляске спала только на воздухе. Никакая дача не нужна.

Уличный тощильщик, а слева маленькая Наташка… и внук того самого врача, о котором дальше.

Справедливости ради надо сказать, что в «старом» Кишиневе сохранились еще такие дворы, одно плохо — состояние их удручающее в основной своей массе. Годы перемен не только сказались на материальном положении, но и на «кадровом» составе местных жителей. Огромная, если не большая часть коренных жителей этих дворов исчезла, большинство уехало, старики уходят естественным путем. Их место занимает новый «контингент», в основном это бывшее сельское население со своим очень не городским укладом жизни. Казалось бы, люди с земли, должны уметь и хотеть сохранить этот оазис, живую и естественную среду обитания. Ан, нет, все совсем не так.
Самый удивительный и характерный пример — Наташин двор, где их семья жила с 1944 года. До войны весь это дворик в самом центре города принадлежал очень известному хирургу. Сам дом состоял из квартиры семьи врача, которая занимала не очень много места, а все остальные помещения были его кабинетом, операционной и палатами для выхаживания больных. Почти как в «Собачьем сердце» у профессора Преображенского, только на земле.
Сам двор был по-своему уникален. Кроме обычных и привычных для этих мест фруктовых деревьев, сирени, всяко-разных кустов в этом садике росла пара уникальных австралийских туй, которые неведомым путем завезли еще в начале двадцатого века и которые удивительным образом прижились в этом дворе. Из года в год сотрудники кишиневского Ботанического сада собирали семена этих туй и пытались высадить их у себя, но так ничего и не получилось, вот только в этом дворике они росли и всё тут. А еще в этом дворике был свой хоть и маленький, но настоящий фонтан.
После освобождения Кишинева от немцев в 44-м в этот дом начали заселяться случайные люди, разделяя на отдельные комнатки, квартирки. Так в этот двор попала Наташина мама с бабушкой, они пришли в город вместе с войсками. А выбрала она этот дом не потому, что не было других вариантов, она могла занять любое помещение, у нее разнарядка служебная была, а потому что в этом доме оказались не выбитые стекла в окнах и целая печка…
Потом из эвакуации вернулась семья хозяина-врача, им удалось отсудить небольшую свою квартирку. В восьмидесятые в этом доме было восемь квартир и семей, соответственно. Но все дружно сохраняли дом, двор, следили за всеми насаждениями. В этом дворе, возможно благодаря туям, да большой сосне всегда был удивительный воздух. Даже в самую летнюю жару было относительно прохладно, всегда все в тени. Дорожки во дворе были сделаны из битой черепицы, никакого асфальта, все естественно, на земле. Был столик со скамейками для посиделок, летом ставили теннисный стол, а вокруг клумбы с цветами…
В начале 90-х народ стал разъезжаться, кто куда мог. Мы забрали Наташиных родителей к себе в Москву, дети и внук с правнуками того самого старого врача уехали в Штаты. А дом со двором купил относительно молодой врач-молдаванин, который решил сделать там свою клинику. Вот так круг замкнулся…
Когда в 2000 году мы с Наташей, которая с самого отъезда из Кишинева в 92-м не была на родине, зашли в то, что осталось от этого двора, случилась форменная истерика. Не от ностальгических воспоминаний, от обиды, боли… Двор был заасфальтирован, половина насаждений вырублена, а вместо них чьи-то гаражи. На огромной веранде, где в колясках выросли все дети этого двора, где в шестидесятые собирались все соседи со стульями и смотрели первый появившийся в доме телевизор, возвышалась какая-то уродливая пристройка, уничтожившая весь ансамбль дома… Туи не тронули, но только потому, что стоит табличка, что они охраняются государством…
Таких историй про современный Кишинев масса. Город действительно стал другой, даже не перестройками, изменившими облик, а … людьми вокруг. Точнее основной массой этих людей. Я буду совсем несправедлив, если скажу, что никого не осталось. Есть, есть еще старые кишиневцы. Еще слышна специфическая кишиневская речь с очень даже уловимым южным, а скорее еврейским акцентом. Еще собираются старики в парке Пушкина или в сквере у гостиницы «Молдова» «побазарить за жизнь». Но в основном вокруг уже другие лица, другой язык, другая жизнь.

А город меняется, строится, что-то новое вполне себе даже достойно. И пускай мне эти изменения не совсем по душе, я понимаю, что город жив, значит мои «родимые пятна» так или иначе сохраняться и я всегда, когда уж больно грустно на душе станет, смогу поехать к ним и прислониться…

Российское посольство, новое здание.

ПыСы. Очень давно в 1971 году я учился в 10 классе и писали мы так называемое полугодовое «роновское» сочинение. Темы по программе были очень противные, а свободная была: «Мой Кишинев, город родной…», какой-то юбилей города намечался. С воображением у меня всегда было не очень, а вот с сообразительностью… Написал я про «родной» город. в стихах. Не рискну сейчас приводить здесь этот бред и ужасающее графоманство, но лет двадцать назад редактор одного уважаемого литературного журнала долго не верил мне, что это написал 16-летний мальчишка, да еще в первый и последний раз в жизни. Получил я за эту наглость заслуженную тройку. Вот второй раз в жизни про любимый Кишинев написал… Круг замкнулся и здесь.
ПыПыСы. Почему песня Евгения Доги «Мой белый город — ты цветок из камня» так называлась и стала гимном Кишинева? Я рассказывал о центральной улице города, отстроенной немцами после войны. Все эти дома были сделаны из местного материала, который называется «котелец». Это вырезанные в известняковых карьерах камни довольно большого размера, из которых, как и кирпичной кладкой, собирались стены домов. В свежем состоянии они яркого белого цвета. Но известняк, как известно, штука довольно пористая и со временем цвет меняется в грязно-серый. Время от времени в Кишиневе чистят дома на проспекте теперь уже Штефана чел Маре (Штефан Великий, господарь Молдовы, одна из значимых исторических фигур) и город опять становится белым…

А карьеры известняковые находятся рядом с Кишиневом в местечке Крикова, известному всем любителям молдавского вина именно Криковскими подвалами и криковским шампанским, где хранятся и выдерживаются огромные запасы виноматериалов, где организовано производство «классического» шампанского, одного из трех в бывшем Советском Союзе. Эти самые «подвалы», а точнее штольни, и есть выработки известняковых карьеров, их в Крикова больше 140 километров. Есть широкие, как проспекты, где два грузовика свободно разъезжаются, есть совсем узкие, где пара человек с трудом протиснется, есть улицы «Шардоне» или «Рислинга». Главное достоинство этих подвалов — постоянная температура в районе 13-14 градусов…

Вот так три года выдерживают классическое шампанское.

Дегустация.

После дегустации.

Хранилище раритетов.

ПыПыПыСы. А чего ж вы меня не спрашиваете: стоит ли ехать в Кишинев? Стоит и обязательно! Лучшее время — конец апреля — начало мая, когда все цветет, все свежее, сказочное время. А еще очень неплохо в сентябре: масса фруктов, настоящих, местных, новый виноград и, скорее всего, без нитратов, на них просто денег нет. А еще появляется молодое вино и в бочках из-под кваса продают свежий виноградный сок, который называется муст. Вкуснятина!

И подразнить: Любимые мититеи и мамалыга с брынзой Обязательно езжайте в Кишинев!!!